Борис Виан

смотреть с отметки 9. 30

Эл, ни в одном, ни в другом случае, мы даже не приближаемся к оределению того, что значит "бог". Дать определение чему-либо - это значит описать это нечто и предоставить ряд критериев, по которым его можно отличить от всего иного, что им не является, дать его уникальную характеристику. Если вы скажете, что все физические тела стремятся к состоянию покою - это ещё не значит, что вы дали определение тому, что значит "состояние покоя", хотя ваше утверждение не содержит ошибки. Если вы пояснили, что покой - это отсутствие движения, вы сделали шаг вперёд, но только при условии, что предварительно объяснили что такое движение. Сказав, что движение это величина, численно равная отношению пройденного пути ко времени, вы опять правы, но это не ответ. А движение - это изменение взаимного расположения тел. Отсутствие этого изменения и есть отсутствие движения. И т.д. Цитата из http://azbyka.ru/verа очень симпатична, но к сути вопроса она ровным счётом ничего не добавляет.

Immoralist пишет:

Эл, ни в одном, ни в другом случае, мы даже не приближаемся к оределению того, что значит "бог". Дать определение чему-либо - это значит описать это нечто и предоставить ряд критериев, по которым его можно отличить от всего иного, что им не является, дать его уникальную характеристику. Если вы скажете, что все физические тела стремятся к состоянию покою - это ещё не значит, что вы дали определение тому, что значит "состояние покоя", хотя ваше утверждение не содержит ошибки. Если вы пояснили, что покой - это отсутствие движения, вы сделали шаг вперёд, но только при условии, что предварительно объяснили что такое движение. Сказав, что движение это величина, численно равная отношению пройденного пути ко времени, вы опять правы, но это не ответ. А движение - это изменение взаимного расположения тел. Отсутствие этого изменения и есть отсутствие движения. И т.д. Цитата из http://azbyka.ru/verа очень симпатична, но к сути вопроса она ровным счётом ничего не добавляет.

мы может и не приближаемся, но вот теолологи наделяют это понятие многочисленными предикатами.

отрывок из Шопенгауэра. "О четверояком корне закона достаточного основания"
параграф 7. Декарт.

Даже наш замечательный Декарт, инициатор субъективного рассмотрения и тем самым отец новой философии, подвержен еще в этом отношении труднообъяснимым смешениям, и мы сейчас увидим, к каким серьезным и достойным сожаления последствиям это привело в метафизике. В «Meditationes de prima philosophia (responsio ad secundas objectiones», axioma 1, он говорит: Nulla res existit, de qua non possit quaeri, quaenam sit causa, cur existat. Hoc enim de ipso Dei quaeri potest, non quod indigeat ulla causa, ut existat, sed quia ipsa ejus naturae immensitas est causa, sive ratio, propter quam nulla causa indiget, ad exis tendum («Размышления о первой философии (ответ на второе возражение)», аксиома 1: Не существует ничего такого, о чем нельзя было бы спросить, какова причина его существования. Ибо этот вопрос можно предложить даже относительно самого Бога, не потому, чтобы он нуждался в какой–нибудь причине для своего существования, но потому, что самая безмерность его природы является причиной или основанием, вследствие которых он не нуждается ни в какой причине для своего существования). Декарт должен был бы сказать: безмерность Бога есть основание знания, из которого следует, что Бог не нуждается в причине, но он смешивает то и другое, из чего следует, что он не ясно сознавал громадное различие между причиной и основанием познания. По существу говоря, его намерение внесло ошибку в его понимание. Именно там, где закон каузальности требует причины, он заменяет ее основанием познания, так как оно не ведет сразу дальше, как причина; и таким образом с помощью этой аксиомы он пролагает себе путь к онтологическому доказательству бытия Божия, которое в действительности изобрел он, после того как Ансельм дал только общие указания. Ибо сразу же после аксиом, среди которых приведенная здесь занимает первое место, это онтологическое доказательство устанавливается по всей форме и совершенно серьезно: ведь, в сущности, оно в той аксиоме уже выражено или, во всяком случае, столь же сформировано, как цыпленок в насиженном яйце. Следовательно, если все другие вещи нуждаются для того, чтобы существовать, в причине, то Богу, возведенному по лестнице космологического доказательства, достаточно вместо нее заключенной в его собственном понятии immensitas, или, гласит само доказательство: in conceptu entis summe perfecti existentia necessaria continetur (в понятии самого совершенного существа необходимо содержится существование (лат.) (Там же, аксиома 10).). Таков, следовательно, тот tour de passe–passe, для которого стали пользоваться in majorem Dei gloriam023 обычным уже у Аристотеля смешением обоих главных значений закона достаточного основания.
Беспристрастно рассмотренное при свете, это онтологическое доказательство оказывается милой шуткой. Кто–нибудь выдумывает при каких–либо обстоятельствах понятие, которое он составляет из различных предикатов, стараясь при этом, чтобы среди них был и предикат реальности, или существования, либо совершенно открытый, либо, что приличнее, внутри другого предиката, например в perfectio, immensitas024 или что–либо подобное этому. Известно, что из каждого данного понятия можно вывести все его существенные, т. е. мыслимые в нем, предикаты, а также существенные предикаты этих предикатов посредством аналитических суждений, которые поэтому обладают логической истиной, т. е. имеют в данном понятии свое основание познания. Поэтому достаточно извлечь из любым способом выдуманного понятия предикат реальности, или существования, и соответствующий понятию предмет существует независимо от него в действительности!
Не будь так этот замысел коварен,
Глупейшим я назвать бы мог его.
Шиллер Ф. Валленштейн
Впрочем, простой ответ на подобное онтологическое доказательство таков: «Все дело в том, откуда у тебя это понятие: если ты почерпнул его из опыта, a la bonne heure, этот предмет существует и не нуждается в дальнейшем доказательстве; если же оно придумано твоим собственным sinciput (в добрый час (фр.); башка (лат.).), то ему не помогут все его предикаты: оно просто химера». А то, что теология, чтобы утвердиться в совершенно чуждой ей области философии, куда бы ей очень хотелось проникнуть, вынуждена прибегать к такого рода доказательствам, вызывает предубеждение и неблагосклонность по отношению к ее домогательствам. О! пророческая мудрость Аристотеля! Он никогда и не слышал об онтологическом доказательстве, но, словно прозревая грядущую ночь темных времен, различив в ней эту схоластическую уловку и пытался преградить ей путь, тщательно, со всей настойчивостью указывая в седьмой главе второй книги «Analyticorum posteriorum», что дефиниция вещи и доказательство ее существования совершенно различны и навеки разлучены, так как посредством первого мы узнаем, что мыслится в данном предмете, посредством второго — что этот предмет существует;. и подобно оракулу, предвидящему будущее, он высказывает сентенцию: esse autem nullius rei essentia est, quandoquidem ens non est genus. А это значит: «существование никогда не может принадлежать к сущности какой–либо вещи, бытие — к ее существу».— Как высоко, в отличие от этого, чтит онтологическое доказательство г–н фон Шеллинг, явствует из его длинного примечания на с. 152 первого тома его философских трудов 1809 г. Но в этом проявляется и нечто еще более поучительное, а именно что достаточно дерзкой, высокомерной болтовни, чтобы пустить немцам пыль в глаза. А то, что такой ничтожный тип, как Гегель, все философствование которого является в сущности лишь чудовищным расширением онтологического доказательства, хотел защитить это доказательство от критики Канта,— союз, которого устыдилось бы само онтологическое доказательство, сколь ни мало оно склонно стыдиться. Пусть не ждут, что я буду говорить с уважением о людях, которые заставили презирать философию.

Прав Галилей, пойму из виджета.
Земля, однако, - вот беда -
куда-то, в чём-то, как-то движется,
определения не дав !

Immoralist пишет:

Интересная мысль - как можно верить в то, что нельзя представить? А представить нельзя то, что выходит за рамки твоего опыта, уже однажды пережитого - чувстсвенного, эмоционального, физического и т.д.)

Как же быть в таком случае мало приобщённым к физике и химии уважаемым лирикам, которые вряд ли, смогут(да и захотят ли?) приобрести свой собственный бесценный опыт в лаборатории, скажем, ядерного резонанса?Следуя твоей логике, они,в угаре своего лирического настроения вправе отрицать любое достижение современной науки только потому, что оно ,как предмет, осталось незакреплённым практическими занятиями, а чужой опыт их, лириков, не колышет?

Цитата :

Прости, а где в теологии ты нашла эксперимент?

При известном желании можно понаблюдать за собственной жизнью-лучшего эксперимента не придумаешь,тут всегда можно найти свидетельства и явлению материализации мыслей, и интуции-внутреннему голосу, и телепатической связи между очень близкими друг другу людьми.Ты же натуралист-наблюдай, кто мешает?

чем дольше я живу на аргутаторе, тем больше понимаю "Серьезные тут собрались ребята" )

Ок, если кратко,моя модель-это некоторые идеи, заимствованные из индийских философских систем,примеренные на себя и в некотором роде на себе ,испытанные. Заранее оговариваюсь-я не парю подобно Карлсонy над крышами,погружаясь в нирвану и не глотаю огонь.Я имею ввиду отношение к жизни, отношение к собственным мыслям и отношение к людям.Мой собственный опыт и опыт многих других,описанный в многочисленных источникаx позволяет (мне так кажется) утверждать,что "что то во всём этом есть."

А что, мало того, что Карлсон жрал варенье банками и совращал несовершенолетнего Малыша, он ещё глотал огонь и погружался в нирванну? Эту серию я в детстве пропустил. Бог с ним, расскажи об идеях, заимствованных из индийских философских систем и оплодотворённых беспокойным воображением иудейских раввинов. Ты о модели Ада, или о чём-то более адамантном?

Спартак Мишулин - вот он, образ неунывающего педофила всех времен и народов! )

Цинизм то тут к чему? И какое отношение к тому, что я сказала имеют раввины? Стереотипность мышления или обыкновенное желание пнуть за отсутствием желания выслушать? Извини, у меня нет желания продолжать в подобном тоне.

Цинизм? О чём, вернее, о ком ты говоришь - о Карлсоне? Но это же твоя фраза:

Цитата :

Заранее оговариваюсь-я не парю подобно Карлсонy над крышами,погружаясь в нирвану и не глотаю огонь

Давай её разберём:

Я что делаю (не делаю)? - Не парю.
Не парю, подобно кому? - Подобно Карлсону.
Не парю как (что делая)? - погружаясь в нирванну и глотая огонь.
Я так понял, что не паришь, не впадаешь в нирванну и не глотаешь огонь, подобно Карлсону. Если ошибся, тем хуже для меня. Да и для Карлсона, пожалуй, тоже )

Теперь по поводу твоей модели Ада. Ты пишешь:

Цитата :

моя модель-это некоторые идеи, заимствованные из индийских философских систем,примеренные на себя и в некотором роде на себе ,испытанные.

Зная твою приверженность иудаизму, я не мог предположить, что создавая себе умозрительную модель Ада, ты обратилась к индусским философам, полностью проигнорировав наших мудрецов - чтоб они были всегда здоровы и продолжали мудрить нам на радость. Вот я и пишу, что идеи, взросшие в головах индусских философов, были оплодотворены - в хорошем смысле слова - столпами иудаизма. В чём здесь цинизм, и где здесь строптивость мышления?

Одна из фраз моей бабушки "Что время делает с человеком". Что время сделало с Карлсоном. Без иронии говорю - добрый персонаж детских сказок 20 лет спустя кажется чем то очень странным: мужчина в самом расцвете сил заводит тайную дружбу с маленьким мальчиком.
Недавно пути пересеклись со старым другом детства. Милое общение, добрые воспоминание. И в его блоге появляется ссылка на ролик который противоречит любому здравому смыслу. И я понимаю, что парень шизанулся, что называется....
Другая встреча с одной из любовей... Тогда как большинство любовей по протяжении времени сохранили стиль и класс, за который они обычно попадают в ранг любовей, этот оказался классическим примером люмпен-интелигенции без намека на мозги.
И вот сейчас подумалось - самое большое наказание для человека это грусть. А что может быть грустнее когда человек смотрит на людей с которыми начинал свой жизненный путь и видит что они прошли путь сумашедших, подлецов или просто никак не состоялись? Мы хотим ассоциировать себя с успешными умными и добрыми людьми. Ад - это когда мы видим что вполне способны на то, что бы планктон человечества возносить на предестал Вечной Любви и Дружбы. Я не права? Наверное...

Юлечка, прочтя Ваш пост, подумал, что в этот день Вам как-то легко, красиво,
а главное, ненаказуемо взгрустнулось. Хотелось бы, как шпаги, скрестить наши
с Вами грусти.
Способность к хорошей грусти может оказаться божьим даром. Хорошей назову
грусть плодотворную, отсюда наказанием человеку сочту бесплодие ( не физическое ).

Почему "плактон" и "не состоялся" ? Вы, что, спрашивали у этих людей и выяснили,
что они умеют ? Может, каждый из них, несмотря на катастрофическую интеллигентность,
обладает чем-то, что может поразить Ваше воображение ?

Игорь, то о чем я говорю невозможно подвести под общий знаменатель - слишком разные примеры и истории, но не материальные, это точно. Если в одном случае я испытываю чувство стыда что меня как то ассоциировали с каким то человеком, что не слушала предупреждения знакомых и тд - что сглупила сама, связавшись, то в другом случае напротив я радуюсь что вижу что человек прошел долгий путь, изменился в лучшую сторону и могу с некоторой гордостью сказать например "а это моя соседка или одноклассница". Были люди жизнь которых оставалась прямой. Они ничего не потеряли в личностном плане и ничего не приобрели и мое отношение к ним никак не изменилось. Были люди.... Я не знаю, наверное это можно просто выразить словами : в пустую потраченные эмоциональные ресурсы.

Жизнь - это тоже впустую потраченный эмоциональный ресурс, что не мешает получать от неё удовольствие. Можно, правда, возразить, что если удовольствие есть или было - значит, эмоции были потрачены не зря. Все кумиры моих детства и юности давно превратились в щебень, но я не испытываю от этого ни малейшего сожаления. Напротив, это дало мне чувство освобождения и независимости. Не осталось никого, кого я считал бы вправе судить меня, и чья оценка сегодня была бы мне важнее собственной.

Вопрос насчёт ада остался открытым, как, собственно, и ворота в него )

Леш, ты в одном прав - в жизни очень много удовольствий, поэтому не так уж и впустую мы тратим ресурсы на жизнь. С другой стороны эти ресурсы и есть жизнь. Чем больше потратим, тем меньше живем )
Ворота в ад сегодня закрыты, как и все остальные организации. Рождество. С праздником вас всех, ребята )

Ворота всегда открыты - иначе Ад не был бы Адом. Но жизнь продолжается, особенно в РОЖДЕСТВО

Потрясающе... )

Ну, вот, опять одни удовольствия на уме ... Грусти время, удовольствию час !
Ну, или на сколько денег хватит. 8)
Наша Аргутаторовская бабочка может выглядеть и безмозглой, а может
и проиллюстрировать рассказ или даже помочь похерить ту самую грусть
посредством наблюдения за её инверсионным следом. )



Самое долгое Рождество бывает только в России - уж очень переимчив
и охоч до праздников народ.

Странно, у меня ссылка срабатывает только при заходе на сайт. Не знаю, в чём дело, просто перенесу тогда весь рассказ.

Цитата :

ВЛАДИМИР НАБОКОВ

РОЖДЕСТВО


Вернувшись по вечереющим снегам из села в свою мызу,
Слепцов сел в угол, на низкий плюшевый стул, на котором он не
сиживал никогда. Так бывает после больших несчастий. Не брат
родной, а случайный неприметный знакомый, с которым в обычное
время ты и двух слов не скажешь, именно он толково, ласково
поддерживает тебя, подает оброненную шляпу,-- когда все
кончено, и ты, пошатываясь, стучишь зубами, ничего не видишь от
слез. С мебелью -- то же самое. Во всякой комнате, даже очень
уютной и до смешного маленькой, есть нежилой угол. Именно в
такой угол и сел Слепцов.
Флигель соединен был деревянной галереей-- теперь
загроможденной сугробом -- с главным домом, где жили летом.
Незачем было будить, согревать его, хозяин приехал из
Петербурга всего на несколько дней и поселился в смежном
флигеле, где белые изразцовые печки истопить -- дело легкое.
В углу, на плюшевом стуле, хозяин сидел, словно в
приемной у доктора. Комната плавала во тьме, в окно, сквозь
стеклянные перья мороза, густо синел ранний вечер. Иван, тихий,
тучный слуга, недавно сбривший себе усы, внес заправленную,
керосиновым огнем налитую, лампу, поставил на стол и беззвучно
опустил на нее шелковую клетку: розовый абажур. На мгновенье в
наклоненном зеркале отразилось его освещенное ухо и седой еж.
Потом он вышел, мягко скрипнув дверью.
Тогда Слепцов поднял руку с колена, медленно на нее
посмотрел. Между пальцев к тонкой складке кожи прилипла
застывшая капля воска. Он растопырил пальцы, белая чешуйка
треснула.


II


Когда на следующее утро, после ночи, прошедшей в мелких
нелепых снах, вовсе не относившихся к его горю,
Слепцов вышел на холодную веранду, так весело выстрелила под
ногой .половица, и на беленую лавку легли райскими ромбами
отраженья цветных стекол. Дверь поддалась не сразу, затем
сладко хряснула, и в лицо ударил блистательный мороз. Песком,
будто рыжей корицей, усыпан был ледок, облепивший ступени
крыльца, а с выступа крыши, остриями вниз. свисали толстые
сосули, сквозящие зеленоватой синевой. Сугробы подступали к
самым окнам флигеля, плотно держали в морозных тисках
оглушенное деревянное строеньице. Перед крыльцом чуть
вздувались над гладким снегом белые купола клумб, а дальше сиял
высокий парк, где каждый черный сучок окаймлен был серебром, и
елки поджимали зеленые лапы под пухлым и сверкающим грузом.
Слепцов, в высоких валенках, в полушубке с каракулевым
воротником, тихо зашагал по прямой, единственной расчищенной
тропе в эту слепительную глубь. Он удивлялся, что еще жив, что
может чувствовать, как блестит снег, как ноют от мороза
передние зубы. Он заметил даже, что оснеженный куст похож на
застывший фонтан, и что на склоне сугроба -- песьи следы,
шафранные пятна, прожегшие наст. Немного дальше торчали столбы
мостика, и тут Слепцов остановился. Горько, гневно столкнул с
перил толстый пушистый слой. Он сразу вспомнил, каким был этот
мост летом. По склизким доскам, усеянным сережками, проходил
его сын, ловким взмахом сачка срывал бабочку, севшую на перила.
Вот он увидел отца. Неповторимым смехом играет лицо под
загнутым краем потемневшей от солнца соломенной шляпы, рука
теребит цепочку и кожаный кошелек на широком поясе, весело
расставлены милые, гладкие, коричневые ноги в коротких саржевых
штанах, в промокших сандалиях. Совсем недавно, в Петербурге,--
радостно, жадно поговорив в бреду о школе, о велосипеде, о
какой-то индийской бабочке,-- он умер, и вчера Слепцов перевез
тяжелый, словно всею жизнью наполненный гроб, в деревню, в
маленький белокаменный склеп близ сельской церкви.
Было тихо, как бывает тихо только в погожий, морозный
день. Слепцов, высоко подняв ногу, свернул с тропы и, оставляя
за собой в снегу синие ямы, пробрался между стволов удивительно
светлых деревьев к тому месту, где парк обрывался к реке.
Далеко внизу, на белой глади, у проруби, горели вырезанные
льды, а на том берегу, над снежными крышами изб, поднимались
тихо и прямо розоватые струи дыма. Слепцов снял каракулевый
колпак, прислонился к стволу. Где-то очень далеко кололи
дрова,-- каждый удар звонко отпрыгивал в небо,-- а над белыми
крышами придавленных изб, за легким серебряным туманом
деревьев, слепо сиял церковный крест.


III


После обеда он поехал туда,-- в старых санях с высокой
прямой спинкой. На морозе туго хлопала селезенка вороного
мерина, белые веера проплывали над самой шапкой, и спереди
серебряной голубизной лоснились колеи. Приехав, он просидел
около часу у могильной ограды, положив тяжелую руку в шерстяной
перчатке на обжигающий сквозь шерсть чугун, и вернулся домой с
чувством легкого разочарования, словно там, на погосте, он был
еще дальше от сына, чем здесь, где под снегом хранились летние
неисчислимые следы его быстрых сандалий.
Вечером, сурово затосковав, он велел отпереть большой дом.
Когда дверь с тяжелым рыданием раскрылась и пахнуло каким-то
особенным, незимним холодком из гулких железных сеней, Слепцов
взял из рук сторожа лампу с жестяным рефлектором и вошел в дом
один. Паркетные, полы тревожно затрещали под его шагами.
Комната за комнатой заполнялись желтым светом; мебель в саванах
казалась незнакомой; вместо люстры висел с потолка незвенящий
мешок,-- и громадная тень Слепцова, медленно вытягивая руку,
проплывала по стене, по серым квадратам занавешенных картин.
Войдя в комнату, где летом жил его сын, он поставил лампу
на подоконник и наполовину отвернул, ломая себе ногти, белые
створчатые ставни, хотя все равно за окном была уже ночь. В
темносинем стекле загорелось желтое пламя -- чуть коптящая
лампа,-- и скользнуло его большое. бородатое лицо.
Он сел у голого письменного стола, строго, исподлобья,
оглядел бледные в синеватых розах стены, узкий шкап вроде
конторского, с выдвижными ящиками снизу доверху, диван и кресла
в чехлах,-- и вдруг, уронив голову на стол, страстно и шумно
затрясся, прижимая то губы, то мокрую щеку к холодному пыльному
дереву и цепляясь руками за крайние углы.
В столе он нашел тетради, расправилки, коробку из-под
английских бисквитов с крупным индийским коконом, стоившим три
рубля. О нем сын вспоминал, когда болел, жалел, что оставил, но
утешал себя тем, что куколка в нем, вероятно, мертвая. Нашел он
и порванный сачок -- кисейный мешок на складном обруче, и от
кисеи еще пахло летом, травяным зноем.
Потом, горбясь, всхлипывая всем корпусом, он принялся
выдвигать один за другим стеклянные ящики шкафа. При тусклом
свете лампы шелком отливали под стеклом ровные ряды бабочек.
Тут, в этой комнате, вон на этом столе, сын расправлял свою
поимку, пробивал мохнатую спинку черной булавкой, втыкал
бабочку в пробковую щель меж раздвижных дощечек, распластывал,
закреплял полосами бумаги еще свежие, мягкие крылья. Теперь они
давно высохли -- нежно поблескивают под стеклом хвостатые
махаоны, небесно-лазурные мотыльки, рыжие крупные бабочки в
черных крапинках, с перламутровым исподом, И сын произносил
латынь их названий слегка картаво, с торжеством или
пренебрежением.


IV


Ночь была сизая, лунная; тонкие тучи, как совиные перья,
рассыпались по небу, но не касались легкой ледяной луны.
Деревья -- груды серого инея -- отбрасывали черную тень на
сугробы, загоравшиеся там и сям металлической искрой. Во
флигеле, в жарко натопленной плюшевой гостиной, Иван поставил
на стол аршинную елку в глиняном горшке и как раз подвязывал к
ее крестообразной макушке свечу,-- когда Слепцов, озябший,
заплаканный, с пятнами темной пыли, приставшей к щеке, пришел
из большого дома, неся деревянный ящик под мышкой. Увидя на
столе елку, он спросил рассеянно, думая о своем: -- Зачем это?
Иван, освобождая его от ящика, низким круглым голосом
ответил: -- Праздничек завтра.
-- Не надо,-- убери...-- поморщился Слепцов, и сам
подумал: "Неужто сегодня Сочельник? Как это я забыл?" Иван
мягко настаивал: -- Зеленая. Пускай постоит...
-- Пожалуйста, убери,-- повторил Слепцов и нагнулся над
принесенным ящиком. В нем он собрал вещи сына -- сачок,
бисквитную коробку с каменным коконом, расправилки, булавки в
лаковой шкатулке, синюю тетрадь. Первый лист тетради был
наполовину вырван, на торчавшем клочке осталась часть
французской диктовки. Дальше шла запись по дням, названия
пойманных бабочек и Другие заметы: "Ходил по болоту до
Боровичей...", "Сегодня идет дождь, играл в шашки с папой,
потом читал скучнейшую "Фрегат Палладу", "Чудный жаркий день.
Вечером ездил на велосипеде. В глаз попала мошка. Проезжал,
нарочно два раза, мимо ее дачи, но ее не видел..."
Слепцов поднял голову, проглотил что-то -- горячее,
огромное. О ком это сын пишет?
"Ездил, как всегда, на велосипеде", стояло дальше. "Мы
почти переглянулись. Моя прелесть, моя радость..."
-- Это немыслимо,-- прошептал Слепцов,-- я ведь никогда не
узнаю...
Он опять наклонился, жадно разбирая детский почерк,
поднимающийся, заворачивающий на полях.
"Сегодня-- первый экземпляр траурницы. Это значит-- осень.
Вечером шел дождь. Она, вероятно, уехала, а я с нею так
и не познакомился. Прощай, моя радость. Я ужасно тоскую..."
"Он ничего не говорил мне..." -- вспоминал Слепцов,
потирая ладонью лоб.
А на последней странице был рисунок пером: слон -- как
видишь его сзади,-- две толстые тумбы, углы ушей и хвостик,
Слепцов встал. Затряс головой, удерживая приступ страшных
сухих рыданий.
-- Я больше не могу...-- простонал он, растягивая
слова, и повторил еще протяжнее: -- не -- могу -- больше...
"Завтра Рождество,-- скороговоркой пронеслось у него в
голове.-- А я умру. Конечно. Это так просто. Сегодня же..."
Он вытащил платок, вытер глаза, бороду, щеки. На платке
остались темные полосы.
-- ...Смерть,-- тихо сказал Слепцов, как бы кончая длинное
предложение.
Тикали часы. На синем стекле окна теснились узоры мороза.
Открытая тетрадь сияла на столе, рядом сквозила светом кисея
сачка, блестел жестяной угол коробки. Слепцов зажмурился, и на
мгновение ему показалось, что до конца понятна, до конца
обнажена земная жизнь -- горестная до ужаса, унизительно
бесцельная, бесплодная, лишенная чудес...
И в то же мгновение щелкнуло что-то-- тонкий звук -- как
будто лопнула натянутая резина. Слепцов открыл глаза и увидел:
в бисквитной коробке торчит прорванный кокон, а по стене, над
столом, быстро ползет вверх черное сморщенное существо
величиной с мышь. Оно остановилось, вцепившись шестью черными
мохнатыми лапками в стену, и стало странно трепетать. Оно
вылупилось оттого, что изнемогающий от горя человек перенес
жестяную коробку к себе, в теплую комнату, оно вырвалось
оттого, что сквозь тугой шелк кокона проникло тепло, оно так
долго ожидало этого, так напряженно набиралось сил и вот
теперь, вырвавшись, медленно и чудесно росло. Медленно
разворачивались смятые лоскутки, бархатные бахромки, крепли,
наливаясь воздухом, веерные жилы. Оно стало крылатым незаметно,
как незаметно становится прекрасным мужающее лицо. И крылья --
еще слабые, еще влажные -- все продолжали расти, расправляться,
вот развернулись до предела, положенного им Богом,-- и на стене
уже была -- вместо комочка, вместо черной мыши,-- громадная
ночная бабочка, индийский шелкопряд, что летает, как птица, в
сумраке, вокруг фонарей Бомбея.
И тогда простертые крылья, загнутые на концах,
темно-бархатные, с четырьмя слюдяными оконцами, вздохнули в
порыве нежного, восхитительного, почти человеческого счастья.

У меня тоже, любые ссылки, и уже с неделю. Предлагаю на неделю оставить Юлю без бабочек.

Юля и так неделю без бабочек. Болеем мы. Плехо нам

По-моему, более совершенного Ада,чем тот, который своими мыслями и поступками создаёт себе сам человек, трудно придумать. Если теория реинкарнации верна и души,требующие исправления, отсылаются прямым сообщением обратно,всё становится очень понятным).

putagradec пишет:

У меня тоже, любые ссылки, и уже с неделю.

Надо Юлю потеребить, к некоторым опциям с панели администратора есть доступ только у неё, как и возможность контакта с группой, отвечающей за програмное обеспечение. У меня ещё одна чертовщина возникла пару последних дней, и тоже связанная с доступом к сайту без залоггинивания. Если кликнуть на новый появившийся и ещё непросмотренный пост, то одновременно с ним слева на мониторе появляется окошко Java Console.