Пьер де Ронсар

ШАЛОСТЬ

В дни, пока златой наш век
Царь бессмертных не пресек,
Под надежным Зодиаком
Люди верили собакам.
Псу достойному герой
Жизнь и ту вверял порой.
Ну, а ты, дворняга злая,
Ты, скребясь о дверь и лая.
Что наделал мне и ей,
Нежной пленнице моей,
В час, когда мы, бедра в бедра,
Грудь на грудь, возились бодро,
Меж простынь устроив рай, -
Ну зачем ты поднял лай?
Отвечай, по крайней мере,
Что ты делал возле двери,
Что за черт тебя принес,
Распроклятый, подлый пес?
Прибежали все на свете:
Братья, сестры, тети, дети, -
Кто сказал им, как не ты,
Чем мы были заняты,
Что творили на кушетке!
Раскудахтались соседки.
А ведь есть у милой мать,
Стала милую хлестать -
Мол, таких вещей не делай!
Я видал бедняжку белой,
Но от розги вся красна
Стала белая спина.
Кто, скажи, наделал это?
Недостоин ты сонета!
Я уж думал: воспою
Шерстку пышную твою.
Я хвалился: что за песик!
Эти ушки, этот носик,
Эти лапки, этот хвост!
Я б вознес тебя до звезд,
Чтоб сиял ты с небосклона
Псом, достойным Ориона.
Но теперь скажу я так:
Ты не друг, ты просто враг.
Ты паршивый, пес фальшивый,
Гадкий, грязный и плешивый.
Учинить такой подвох!
Ты - плодильня вшей и блох,
От тебя одна морока,
Ты - блудилище порока,
Заскорузлой шерсти клок.
Пусть тебя свирепый дог
Съест на той навозной куче.
Ты не стоишь места лучше,
Если ты, презренный пес,
На хозяина донес.

АМУРЕТТА

Вы слышите, все громче воет вьюга.
Прогоним холод, милая подруга:
Не стариковски, ежась над огнем,
С любовной битвы вечер свой начнем.
На этом ложе будет место бою!
Скорей обвейте шею мне рукою
И дайте в губы вас поцеловать.
Забудем все, что вам внушала мать.
Стыдливый стан я обниму сначала.
Зачем вы причесались, как для бала?
В часы любви причесок не терплю,
Я ваши косы мигом растреплю.
Но что же вы? Приблизьте щечку смело!
У вас ушко, я вижу, покраснело,
О, не стыдитесь и не прячьте глаз.
Иль нежным словом так смутил я вас?
Нет, вам смешно, не хмурьтесь так сурово!
Я лишь сказал - не вижу в том дурного! -
Что руку вам я положу на грудь.
Вы разрешите ей туда скользнуть?
О, вам играть угодно в добродетель!
Затейница! Амур мне в том свидетель:
Вам легче губы на замок замкнуть,
Чем о любви молить кого-нибудь.
Парис отлично разгадал Елену:
Из вас любая радуется плену.
Иная беззаветно влюблена,
Но похищеньем бредит и она.
Так испытаем силу - что вы, что вы!
Упали навзничь, умереть готовы!
О, как я рад - не поцелуй я вас,
Вы б надо мной смеялись в этот час,
Одна оставшись у себя в постели.
Свершилось то, чего вы так хотели!
Мы повторим, и дай нам бог всегда
Так согреваться в лучшие года.

******************************

Ах, чертов этот врач! Опять сюда идет!
Он хочет сотый раз увидеть без рубашки
Мою любимую, пощупать все: и ляжки,
И ту, и эту грудь, и спину, и живот.

Так лечит он ее? Совсем наоборот:
Он плут, он голову морочит ей, бедняжке,
У всей их братии такие же замашки.
Влюбился, может быть, так лучше пусть не врет.

Ее родители, прошу вас, дорогие, -
Совсем расстроил вас недуг моей Марии! -
Гоните медика, влюбленную свинью.

Неужто не ясна вам вся его затея?
Да ниспошлет Господь, чтоб наказать злодея,
Ей исцеление, ему - болезнь мою.

********************************

Если мы во храм пойдем –
Преклонясь пред алтарем,
Мы свершим обряд смиренный,
Ибо так велел закон
Пилигримам всех времен
Восхвалять творца вселенной.

Если мы в постель пойдем,
Ночь мы в играх проведем,
В ласках неги сокровенной,
Ибо так велит закон
Всем, кто молод и влюблен,
Проводить досуг блаженный.

Но как только захочу
К твоему припасть плечу,
Иль с груди совлечь покровы,
Иль прильнуть к твоим губам, –
Как монашка, всем мольбам
Ты даешь отпор суровый.

Для чего ж ты сберегла
Нежность юного чела,
Жар нетронутого тела?
Чтоб женой Плутона стать,
Чтоб Харону их отдать
У Стигийского предела?

Час пробьет, спасенья нет –
Губ твоих поблекнет цвет,
Ляжешь в землю ты сырую,
И тогда я, мертвый сам,
Не признаюсь мертвецам,
Что любил тебя живую.

Все, чем ныне ты горда,
Все истлеет без следа –
Щеки, лоб, глаза и губы,
Только желтый череп твой
Глянет страшной наготой
И в гробу оскалит зубы.

Так живи, пока жива,
Дай любви ее права, –
Но глаза твои так строги!
Ты с досады б умерла,
Если б только поняла,
Что теряют недотроги.

О постой, о подожди!
Я умру, не уходи!
Ты, как лань, бежишь тревожно...
О, позволь руке скользнуть
На твою нагую грудь
Иль пониже, если можно!


ЭПИТАФИЯ

Здесь погребен Ронсар. Камен заставил он
Прийти во Францию, покинув Геликон.
За Фебом шествовал он с лирой дерзновенной,
Но одержала смерть победу над Каменой.
Жестокой участи он избежать не мог.
Земля покоит прах, а душу принял бог.

В час, когда мы, бедра в бедра,
Грудь на грудь, возились бодро,
Меж простынь устроив рай, -
Ну зачем ты поднял лай?


Какая прелесть!!!! Какое хулиганство!!!

Удивительно другое - Ронсар жил в 16-ом веке, это почти не ощущается в его стихах, он гораздо ближе к 19-му. Впрочем, может быть его просто так переводили.

Мне кажется наоборот: 19 век был известен своей целомудренностью, своими викторианскими строгими нравами. Ну какой поэт в 19 веке мог так написать? Тут в каждой строчке - раннее Возрождение.

Тебе вот это напомнило Бодлера?

Все, чем ныне ты горда,
Все истлеет без следа –
Щеки, лоб, глаза и губы,
Только желтый череп твой
Глянет страшной наготой
И в гробу оскалит зубы.

А мне кажется, вот это очень вольно для 19 века

Ты, как лань, бежишь тревожно...
О, позволь руке скользнуть
На твою нагую грудь
Иль пониже, если можно!

Поставь еще? )

Хочу быть дерзким, хочу быть смелым,
Из сочных гроздий венки свивать.
Хочу упиться роскошным телом,
Хочу одежды с тебя сорвать!
Хочу я зноя атласной груди,
Мы два желанья в одно сольем.
Уйдите, боги! Уйдите, люди!
Мне сладко с нею побыть вдвоем!
Пусть будет завтра и мрак и холод,
Сегодня сердце отдам лучу.
Я буду счастлив! Я буду молод!
Я буду дерзок! Я так хочу!
(c)

Сильно уступает в "вольности" де Ронсару?

Уступает в задоре, уступает в хулиганстве, в озорстве. Это чистая страсть, тяжелая как ртуть Таким стихом можно возбудить, но не рассмешить

Речь ведь не о мастерстве, а о степени вольности в стихах того времени. Это тоже достаточно непосредственное:

Юность кончена. Приходит
Дерзкой зрелости пора,
И рука смелее бродит
Вдоль прелестного бедра.

Не одна, вспылив сначала,
Мне сдавалась, ослабев,
Лесть и дерзость побеждала
Ложный стыд и милый гнев.

Но в блаженствах наслажденья
Прелесть чувства умерла.
Где вы, сладкие томленья,
Робость юного осла?
(ц)

Или это:

Я не люблю тебя одетой, —
Лицо прикрывши вуалетой,
Затмишь ты небеса очей.
Как ненавистны мне турнюры,
Пародии, карикатуры
Столь пышной красоты твоей!

Глядеть на платье мне досадно —
Оно скрывает беспощадно
Всё, что уводит сердце в плен:
И дивной шеи обаянье,
И милых плеч очарованье,
И волхование колен.

А ну их, дам, одетых модно!
Спеши прекрасную свободно,
Сорочка милая, обнять,
Покров алтарной мессы нежной
И знамя битвы, где, прилежный,
Не уставал я побеждать.
(c)

А в томных "Я был дитя, она уж в цвете лет была..." пожалуй, больше скрытой пикантности, чем у более откровенного Гейне.

Кстати, на эти стихи Бальмонта у кого-то из сатириконцев - у Бухова, что ли? - есть чудесная пародия. Надо будет дома порыться, найти.

Цитата :

А в томных "Я был дитя, она уж в цвете лет была..." пожалуй, больше скрытой пикантности, чем у более откровенного Гейне.

Не понимаю я вас, мужчин: ну какая в этом пикантность? )

Это первая строчка, мне надо стихи перепроверить, могу ошибиться, если напечатаю по памяти.

Хорошо, кэп, перепроверьте )

Вот это?

Я был дитя; она уж в цвете лет была
И часто на руки к себе меня брала.
Я шёл к ней весело, резвился и ласкался –
Вкруг стана стройного руками обвивался,
Иль складками одежд задумчиво играл,
Иль серьги вынимал и косу расплетал;
То тихим притворясь и будто успокоясь,
Вдруг с звонким хохотом срывал с неё я пояс.
Всё с кротостью она сносила... Но порой,
Когда невинною, но дерзкою рукой
Я груди девственной в неведеньи касался, –
Мгновенно взор её досадой разгорался:
Краснея и смеясь, она полушутя
Толкала от себя несносное дитя;
Когда ж её толпа влюблённых окружала, –
С какою нежностью она меня ласкала,
И часто (но увы, что ценят в те лета!)
Дарили поцелуй мне жаркия уста, –
И ропот слышался вокруг меня ревнивый:
«Несносный баловень, не по летам счастливый!» //с//

Оно самое, Анри Шенье. Безобидное, но вполне фрейдистское )

Пройтись по поэтам - Фрейду такое и не снилось

Все, что нынче ласкал я с любовью,
Я желал бы избить беспощадно.
Ах, как было бы сердцу отрадно
Видеть всю тебя залитой кровью!//с//

Эти чувства как раз понятны. Он ведь вполне деликатно когда-то просил: "О, закрой свои бледные ноги." Значит, всё-таки не закрыла. Ты ты по-прежнему настаиваешь на исключительно салонном характере поэзии 19-го века?

Она скорее мрачная, горьковатая, протестующая.

Со старой нищенкой, осипшей, полупьяной,
Мы не нашли угла. Вошли в чужой подъезд.
Остались за дверьми вечерние туманы
Да слабые огни далеких, грустных звезд.

И вдруг почуял я, как зверь добычу в чаще,
Что тело женщины вот здесь, передо мной,
И показалась мне любовь старухи слаще,
Чем песня ангела, чем блеск луны святой.

И ноги пухлые покорно обнажая,
Мегера старая прижалася к стене,
И я ласкал ее, дрожа и замирая,
В тяжелой, как кошмар, полночной тишине.

Засасывал меня разврат больной и грязный,
Как брошенную кость засасывает ил,-
И отдавались мы безумному соблазну,
А на свирели нам играл пастух Сифил!

У Ронсара то что ты поставил - легкое и светлое )

Immoralist пишет:

Эти чувства как раз понятны. Он ведь вполне деликатно когда-то просил: "О, закрой свои бледные ноги." Значит, всё-таки не закрыла. Ты ты по-прежнему настаиваешь на исключительно салонном характере поэзии 19-го века?

Как раз понятны ) В полной версии вырисовывается образ "динамо" и причина его ярости понятна: "не дала"

Да! Жестоки и строги узоры!
Но тебе все равно ведь, как видно!
Ты закинула руки бесстыдно
И бесстыдно уставила взоры.

Ты молчишь. Ты стальному упорству
Предала свою детскую душу.
Но я криком молчанье нарушу!
Плачь! проси о пощаде! притворствуй!

Этот стан, слишком гибкий и стройный,
Эта грудь, за разрезом рубашки,
Эти плечи, колени и ляжки
Одного лишь - побоев достойны!

Все,что нынче ласкал я с любовью,
Я желал бы избить беспощадно!
Ах, как было бы сердцу отрадно
Видеть всю тебя залитой кровью!

А когда бы, под свист скорпиона,
Ты ко мне обратилась, стеная,
На тебя посмотрел бы тогда я
Вот как ты сейчас смотришь, Миньона!
//с//

Легкое или нет - это другая опера, но писали в 19-м веке о любви по-разному и далеко не всегда выспренно и тяжело. А Ронсар действительно очень хорош.

Ну ладно, ладно, тогда поставь еще чего-нибудь, пожалуйста - он мне нра

Большое горе - не любить,
Но горе и влюбленным быть,
И все же худшее не это.
Гораздо хуже и больней,
Когда всю душу отдал ей
И не нашел душе ответа.

Ни ум, ни сердце, ни душа
В любви не стоят ни гроша.
Как сохнет без похвал Камена,
Так все красотки наших дней:
Люби, страдай, как хочешь млей,
Но денег дай им непременно.

Пускай бы сдох он, бос и гол,
Кто первым золото нашел,
Из-за него ничто не свято.
Из-за него и мать не мать,
И сын в отца готов стрелять,
И брат войной идет на брата.

Из-за него разлад, раздор,
Из-за него и глад, и мор,
И столько слез неутолимых.
И, что печальнее всего,
Мы все умрем из-за него,
Рабы стяжательниц любимых.
(ц)

У женщин такой подход называется "с бешенной собаки хоть шерсти клок". Все равно поматросит и бросит, хоть не так сильно плакать )

Гораздо хуже и больней,
Когда всю душу отдал ей
И не нашел душе ответа.

Я его понимаю... но жизнь такая тяжелая штука...

Цитата :

Хочу быть дерзким, хочу быть смелым,
Из сочных гроздий венки свивать.

Говорю же: нельзя доверять памяти. Эту пародию на Бальмонта написал Евгений Венский, а не Бухов, но всё равно сатириконец )

Хочу на дачу... Хочу к чухонцам...
Хочу столицу скорей забыть.
Купаться в море весь день под солнцем,
Варить варенье и сливки пить...
Столичной жизни забуду вздорность,
Газет, кузенов, жены родню.
Забью забором дверь в коридорность,
Счастливо-гордым себя возмню.
А вечер - еду винтить к соседу...
А ночью - в садик, и там кучу.
Итак, я еду на дачу в среду...
Ни слова, теща! Я так хочу.
(ц)

Проведав, что с другим любимая близка,
Не буйствуй, удержись от гневного порыва,
Ты друга верного прощаешь терпеливо,
Когда вспылил он вдруг и нагрубил слегка.

Грех надо отличать от мелкого грешка,
А согрешить разок - уж не такое диво,
Когда любовница твоя ещё красива
И даже кается - вина невелика!

Ты скажешь, ты считал её достойной, честной,
Но Цинтия - пример тебе небезысвестный,
Проперций в ней нашёл достойные черты.

И всё ж она его однажды обманула.
Так усмири свой гнев. Ну чем их лучше ты -
Их всех - Проперция, Тибулла и Катулла.
(ц)

Судили старички, взойдя на Трои стены,
Царицы красоту и женственную стать:
"Все бедствия, все зло, что терпит наша рать,
Способен окупить единый взгляд Елены!

Затмить бы впору ей рождённую из пены!
Но лучше б Менелай увел супругу вспять.
Вал осажден, теперь недолго крепость взять.
К нам, гавань запрудив, шлют корабли Микены."

Затем с Троянских стен, отцы, взирая вниз,
Вы юношей сдержать решили с перепугу?
- Сражайся стар и млад! - им нужен был девиз,

Чтоб головой своей рискнуть, надев кольчугу.
Был вправе Менелай забрать свою супругу,
Но вправе был её не отдавать Парис!
(ц)