(1) Я радуюсь твоему упорству в занятиях и рвению, которое побуждает
тебя, забросив все, только о том и стараться, чтобы с каждым днем стано-
виться все лучше, и хвалю тебя за них. Будь и впредь так же упорен, -
тут я не только поощряю тебя, но и прошу. Об одном лишь хочу предупре-
дить тебя: не поступай подобно тем, кто желает не усовершенствоваться, а
только быть на виду, и не делай так, чтобы в одежде твоей или в образе
жизни что-нибудь бросалось в глаза. (2) Избегай появляться неприбранным,
с нестриженной головой и запущенной бородой, выставлять напоказ нена-
висть к серебру, стелить постель на голой земле, - словом, всего, что
делается ради извращенного удовлетворения собственного тщеславия. Ведь
само имя философии вызывает достаточно ненависти, даже если приверженцы
ее ведут себя скромно; что же будет, если мы начнем жить наперекор людс-
ким обычаям? Пусть изнутри мы будем иными во всем - снаружи мы не должны
отличаться от людей. (3) Пусть не будет блистательной тога - но и гряз-
ной тоже; пусть не для нас серебряная утварь с украшениями из литого зо-
лота - но не надо считать лишь отсутствие золота и серебра свиде-
тельством умеренности. Будем делать все, чтобы жить лучше, чем толпа, а
не наперекор толпе, иначе мы отпугнем от себя и обратим в бегство тех,
кого хотим исправить. Из страха, что придется подражать нам во всем, они
не пожелают подражать нам ни в чем - только этого мы и добьемся. (4)
Первое, что обещает дать философия, - это умение жить среди людей, бла-
гожелательность и общительность; но несходство с людьми не позволит нам
сдержать это обещание. Позаботимся же, чтобы то, чем мы хотим вызвать
восхищение, не вызывало смеха и неприязни. Ведь у нас нет другой цели,
как только жить в согласии с природой. Но противно природе изнурять свое
тело, ненавидеть легко доступную опрятность, предпочитая ей нечистоплот-
ность, избирать пищу не только дешевую, но и грубую и отвратительную.
(5) Только страсть к роскоши желает одного лишь изысканного, - но только
безумие избегает недорогого и общеупотребительного. Философия требует
умеренности - не пытки; а умеренность не должна быть непременно неопрят-
ной. Вот мера, которая мне по душе: пусть в нашей жизни сочетаются доб-
рые нравы с нравами большинства, пусть люди удивляются ей, но признают.
- (6) "Как же так? Неужто и мы будем поступать, как все прочие, и между
ними и нами не будет никакого различия?" - Будет, и очень большое. Пусть
тот, кто приглядится к нам ближе, знает, насколько отличаемся мы от тол-
пы. Пусть вошедший в наш дом дивится нам, а не нашей посуде. Велик тот
человек, кто глиняной утварью пользуется как серебряной, но не менее ве-
лик и тот, кто серебряной пользуется как глиняной. Слаб духом тот, кому
богатство не по силам.
(7) Но хочу и сегодня поделиться с тобой моим небольшим доходом: я
нашел у нашего Гекатона, что покончить со всеми желаниями полезно нам
для исцеления от страха. "Ты перестанешь бояться, - говорит он, - если и
надеяться перестанешь". Ты спросишь, как можно уравнивать столь разные
вещи. Но так оно и есть, мой Луцилий: хотя кажется, что между ними нет
ничего общего, на самом деле они связаны. Как одна цепь связывает стража
и пленного, так страх и надежда, столь несхожие между собой, приходят
заодно: вслед за надеждой является страх. (8) Я и не удивляюсь этому:
ведь оба они присущи душе неуверенной, тревожимой ожиданием будущего. А
главная причина надежды и страха - наше неуменье приноравливаться к нас-
тоящему и привычка засылать наши помыслы далеко вперед. Так предвиденье,
величайшее из данных человеку благ, оборачивается во зло. (9) Звери бе-
гут только при виде опасностей, а убежав от них, больше не испытывают
страха. Нас же мучит и будущее и прошедшее. Из наших благ многие нам
вредят: так память возвращает нас к пережитым мукам страха, а предви-
денье предвосхищает муки будущие. И никто не бывает несчастен только от
нынешних причин. Будь здоров.
отсюда